Паутова Лариса

Стабильность – наше кредо?

«А что вообще в мире делается?
– Стабильности нет. Террористы опять захватили самолет».
Х/ф «Москва слезам не верит», 1979 г.

Стабильность «стабильно» оказывается в списке наиболее важных ценностей россиян. По данным Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) за 2013 г., стабильность милее закона, демократии, прав человека, достоинства, совести, духовности, свободы и даже успеха. С тех пор ее значимость только выросла: с 21% до 27%.

Однако мониторинг ФОМа, идущий с 2003 г., показывает, что большая часть россиян согласна: «в России стабильности нет» (от 49% в предкризисный 2013 г. до 64% в сложный 2004 г.). Ощущают стабильность в стране от 22 до 41% участников опросов (рис. 1). 2013 г. был относительно «благоприятным»: тогда доля негативных и позитивных оценок почти сравнялась (49% и 41%). Летом 2016 г. мы практически достигли негативной точки 2004 г.: сегодня 64% россиян ощущают отсутствие стабильности.

Напомним, что были и другие сложные времена. В 1994 г. только 4% (!) россиян полагали, что в стране установлена стабильность.

Что такое стабильность для обычных респондентов? Исследования ФОМа десятилетней давности показывают, что жители России чаще всего вкладывают в это понятие не политическую, а экономическую и социальную составляющую. Приведем типичные ответы участников опросов ФОМа: «вовремя выданная и реальная зарплата»; «пенсия у пенсионеров»; «повышение зарплат и пенсий»; «благополучие граждан»; «высокий уровень жизни»; «жизнь без инфляции»; «отсутствие роста цен»; «динамичное развитие производства»; «нужно поддерживать молодежь и стариков»; «крыша над головой»; «реальная возможность получения образования в бюджетном вузе»; «доступные медицинские услуги». Очень часто стабильность связывается со словами «уверенность», «постоянство», «благополучие», «определенность», «гарантии», «предсказуемость», имеющими ярко выраженное экономическое звучание. Говоря о стабильности, люди думают прежде всего о будущем, которое можно просчитать, предсказать, спланировать («я знаю, что будет завтра»).

Рис. 1. Мониторинг оценок стабильности в России (ФОМ, 2016)

 

Сегодня социологи фиксируют тревожные настроения (приведем только данные ФОМа за 2016 г., они в целом релевантны данным ВЦИОМа и Левада-Центра). Большинство респондентов (77%) констатируют экономический кризис в стране. Чуть меньше половины (42%) полагают, что экономическая ситуация плохая (еще 45% сдержанно ставят диагноз «удовлетворительная»). Наконец, почти треть россиян сообщают об ухудшении материального положения за последние два-три месяца (рис. 2). Геополитическая стабильность также является объектом тревоги. Половина россиян (52%) говорят, что существует реальная угроза масштабной войны между Россией и странами НАТО, чуть меньше (43%) полагают, что ее вероятность сейчас выше, нежели в 70-е гг. прошлого века.

Рис. 2. Мониторинг оценок изменений материального положения (ФОМ, 2016)

Закономерно, что в нынешней ситуации существует запрос на сохранение стабильности (рис. 3). В предкризисный 2013 г. 57% россиян полагали, что стабильность важнее радикальных реформ. Сегодня таковых уже 69%. Важно, что стабилизационные настроения характерны не только для низкоресурсных социальных групп, как было всегда. Предприниматели, руководители, люди с более высокими доходами, критикуя ситуацию в экономике, высказываются за стабильность.

Однако неверно полагать, что сегодня доминирует исключительно негатив. Спокойные и тревожные настроения распределены примерно поровну (рис. 4). Для определенной части людей нестабильность – привычное состояние, к которому они давно психологически адаптировались (среди тех, кто сообщает о спокойных настроениях, половина полагает, что стабильности в России нет).

Рис. 3. Мониторинг оценок стабильности в России (ФОМ, 2016)

Рис. 4. Мониторинг настроений (ФОМ, декабрь 2016)

Стабильность рассматривается исследователями как базовая ценность россиян и ядро современной российской консервативной идеологии. Однако идея стабильности прошла сложную эволюцию в последнее десятилетие, не говоря уже о многовариантности обыденных трактовок этого термина. Десять лет назад участники исследований, проведенных автором, давали свои ассоциации со словом «стабильность», фантазировали, рисовали, выполняли цветовые и другие проективные тесты. Приведем ключевые тезисы тех исследований.

Восприятие стабильности складывается из первичных чувственных различений: чувства равновесия и стабильности тела, стабильности окружающего мира, многогранных эмоциональных различений. Эти базовые ощущения постоянно воспроизводятся в рисунках, ассоциациях, демотиваторах и рекламных плакатах, выражениях «твердо стоять на ногах» и «не кидаться из стороны в сторону».

Рис. 5. Отражение чувственного опыта стабильности в рисунках респондентов

Сознание стабильности темпорально: мы различаем постоянство и изменения событий, «одноитожесть» и движение. Стабильность чаще всего оценивается как повторяемость событий прошлого, настоящего и будущего («так было вчера, сегодня и будет завтра»).

Рис. 6. Темпоральность стабильности в рисунках респондентов

Стабильность – преимущественно позитивное в эмоциональном плане явление, хотя присутствуют и негативные оценки. Стабильность чаще ассоциируется с благом (доля позитивных оценок – 60–75%). Это выражается и в ассоциировании стабильности с «позитивными» цветами (синим, зеленым, желтым), смысловом сближении с концептами «уверенность», «порядок», «благополучие», «достаток».

Сознание стабильности архетипично и метафорично, поскольку связано с первичными различениями тела, времени, добра и зала. Абстрактный смысл стабильности связывается со смыслом более понятных и эмоционально воспринимаемых явлений: дома, камня, куба, круга, шара, якоря, болота, смерти и др.

Тема стабильности – не столько фактическое очертание параметров стабильного общества, сколько социальная конструкция, связанная не с миром как таковым, а с коллективной идеализацией реальности. Стабильность на базовом уровне – это всегда мечта.

Повседневное сознание стабильности всегда относительно, в высокой степени социально контекстно. Включенность в конкретные социальные позиции и практики существенно модифицирует смысловую матрицу стабильности. У разных социальных групп – свои оттенки стабильности. Существуют гендерные, возрастные, профессиональные, политические различия в понимании стабильности.

Приведенные тезисы описывают феноменологию стабильности – уровень ощущений, первичных смыслов, образов, личностных оценок. В более широком социальном контексте понятие стабильности имеет очень сложную судьбу и широкий диапазон оценок. Можно выделить несколько этапов смыслообразования стабильности в России.

Открытие стабильности. До начала 90-х гг. XX века

Когда концепт «стабильность» вошел в обиход? Подробных исследований по истории слова «стабильность» нет. Оставляя вопрос о времени его возникновения в русском языке филологам, отметим только несколько наблюдений. Вероятно, слово «стабильность» вошло в русский обиход в конце XIX века. К примеру, в «Истории государства Российского» Николая Карамзина и «Истории России с древнейших времен» Сергея Соловьева слово «стабильность» и его производные не встречаются ни разу. То же касается, например, сочинений Виссариона Белинского. Нет слова «стабильность» ни в словаре Владимира Даля, ни в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона. В XIX в. активно использовались слова «уставлять, устаивать, устой, устойчивый» в значении: 1. Стоять твердо, успешно противостоять силе, выдержать, не уступить; 2. Твердый, не шаткий [Даль, 2000]. Естественные науки также активно использовали термин «устойчивость».

Можно предположить, что универсальный для современного социального знания концепт «стабильность» не имеет глубоко разработанной репрезентации в русской культуре (в отличие от концептов «порядок», «правда», «добро», «справедливость», «мир»).

В конце XIX – начале XX вв. в русском языке появляется много иностранных слов, связанных с политической и научной терминологией. Безусловно, слово «стабильность» не входит в ядро социально-политической лексики этого времени в отличие от слов «социализм», «коммунизм», «революция», «нигилизм», «либерализм» и др. Однако в начале XX в. оно уже активно используется в публицистике.

Так, Г. Лелевич в статье «Пути и перепутья (стабилизационные настроения в литературе)», опубликованной в 1927 г., активно использует понятия «стабилизационное сознание», «стабилизационные настроения». Автор критически указывает на опасность стабилизационных настроений, имевших место в литературе и публицистике после окончания гражданской войны (стремление к сытости, капитулирующие настроения, разложение).

Анализируя исторические и социологические данные, можно прийти к выводу, что слово «стабильность» было заметной частью не только естественно-научной терминологии, но политического и повседневного дискурса 70–80-х гг. XX века. Например, в 1979–1980 гг. Институт социологии провел экспертный опрос «Ожидаете ли вы перемен?», материалы которого содержат колоссальное количество интересных фактов и размышлений. Тема стабильности/устойчивости советской системы являлась главной для всего опроса. Общей тональностью экспертных ответов является ощущение и констатация несостоятельности системы и ее нарастающих противоречий. Эксперты активно используют термины «устойчивость», «стабильность», «инерция», «стагнация», «стабильный кризис», «самосохранение», «ухудшение – улучшение», «тупик» и др.

Ощущение тупика в развитии советского общества, его деградации в 1970–1980-х гг. могло стать поводом для осмысления стабильности как негативного явления: она воспринималась как болото, застой, кладбище. Общественные настроения точно выразили строчки Булата Окуджавы, написанные в начале восьмидесятых годов: «Римская империя времени упадка создавала видимость твердого порядка…».

Другим источником интенции стабильности могли стать страхи перед растущей гонкой вооружений и активностью террористов. Немаловажный фактор смыслообразования стабильности – техногенные катастрофы, о которых также часто сообщали СМИ.

Рис. 11. Прецедентный текст в современном демотиваторе стабильности

В современном обществе генеральные тенденции социального сознания во многом зависят от телевизионной риторики. Соответственно, необходимо указать те фреймы стабильности, которые активно использовались в СМИ 1970–1980-х годов. Это прежде всего выражения, связанные с нарастанием гонки вооружений и проблемами Ближнего Востока: «стратегическая стабильность», «внешнеполитическая стабильность», «международная стабильность», «финансовая стабильность», «стабильность нефтяного рынка» и др. Заметим, что Борис Дубин еще в 2004 г. писал, что не надо думать, будто современная риторика «стабильности» оригинальна.

Если говорить о заявленных ценностях советского человека, то можно констатировать присутствие в них интенции стабильности. Например, Владимир Соколов выявил, что у молодежи ценность спокойной жизни, постоянства достигнутого положения в обществе, на работе занимает 8-е место (после семьи (1), интересной работы (2), уважения людей (3), сознания того, что приносишь пользу людям (4), материального благополучия (5), возможности заниматься тем, что тебя интересует (6), расширения кругозора (7) (1972–1973 гг., выборка – 1000 человек, молодежь 17–25 лет). Можно также отметить четкий акцент советского человека на ценности мира, а также государства и порядка.

Дискурс перестройки отодвинул на задний план идею стабильности и замаркировал ее как застой и стагнацию. На первый план выходят темы перемен, ускорения, движения, реформ, нового политического мышления, трансформации, свободы, демократии. Однако образ стабильности довольно скоро вернулся, только в более сложных, противоречивых, а порой и радикальных формах.

Курс на преодоление хаоса и стабилизацию

Первые предвестники современной риторики стабильности можно найти в 1990 г., а иногда и ранее. Тема стабильности во многом оказывалась вторичной к констатации нестабильности. Изучая развитие этой темы в отечественной социологии, можно встретить много интересных иллюстраций, например замечательную статью Розалины Рывкиной и Леонида Косалса «Механизм дестабилизации. Что и кто делает наше общество нестабильным» (1990).

Когда и кем впервые выдвинут политический лозунг стабильности, сейчас установить сложно. Оставим эту проблему историкам. Знаменитая инаугурационная речь Ельцина 10 июля 1991 г. («Великая Россия поднимается с колен») не содержит и намека на стабильность (свобода, справедливость, реформы, благополучие, мир, процветание, демократия, собственность, поддержка народа). Одной из первых попыток идеологизации стабильности были заявления ГКЧП в августе 1991 года. Именно под лозунгами стабилизации экономики, предотвращения голода и борьбы с преступностью ГКЧП предпринял попытку смены политического курса.

Юрий Левада датировал лозунг «стабилизации» 1993–1994 годами. Напомним также, что идеологему «Стабильность и развитие, демократия и патриотизм, уверенность и порядок» официально выдвинуло в 1995 г. общественно-политическое движение «Наш дом – Россия» – нереализованный до конца проект партии власти. Позже была создана депутатская группа «Стабильность». Замечу, что именно в 1995 г. автору было предложено писать диссертацию на актуальную тему: «Проблема стабильности социальных систем».

Рис. 12. Лозунг стабильности на открытке, конец 1990-х

Анализ данных социологических исследований того времени также позволяет зафиксировать постепенный рост разочарований в реформах и популярность идеи стабильности:

1996 г. – мотив стабильности был аргументом выбора в пользу Ельцина, Зюганова, Лебедя.

1997 г. – 66% россиян поддерживают лозунг: «Добиться исполнения законов, навести порядок, обеспечить стабильную, нормальную жизнь».

1998 г. – в ряду ценностей индивидуальной жизни на 1-м месте (76%), материальный достаток, благоустроенное жилье, хорошие бытовые условия на 2-м месте (61%), ценность стабильности жизни, отсутствия потрясений на высоком 3-м месте (33%).

О важности понятия «стабильность» для обыденного сознания говорит и включение этого слова в «Толковый словарь русского языка XX века. Языковые изменения» 1998 года. Появляется даже жаргонное слово, сочетающее корень «стабил» и суффикс распространенного слова из обсценной лексики («-ец»). Этот эвфемизм подчеркивает экспрессивность идеи стабильности, неудачи попыток стабилизации, страх перед будущим.

Анализ анекдотов, размещаемых в Интернете, показал, что идея стабильности начинает активно фиксироваться в народном творчестве с 1998 года. Причем не только после дефолта, но и до него:

• «Врут все, что нет стабильности в стране! У нас самая стабильная зарплата, с 1991 г. не менялась ни разу!» (1998 г.);
• «Не волнуйтесь, господа. Скоро в нашей стране настанет полный стабилиз…ц» (22.12.98).

(по материалам сайта www.anekdot.ru)

Дефолт 1998 г., безусловно, явился мощным импульсом развития политической и обыденной идеологии стабильности. Именно тогда в обиход вошли выражения «восстановление стабильности», «обеспечение стабильности», «достижение и укрепление стабильности». Чуть позднее стабильность стала частью политического имиджа Евгения Примакова. Ассоциативные цепочки «Примаков – стабильность», «Примаков: стабильность экономики на основе динамики развития» буквально превратились в бренд, который, однако, имел четкую отсылку к образам прошлого. Примаков в интервью 24 ноября 1999 г. напомнил избирателям, что, «согласно недавнему соцопросу, двумя лучшими руководителями СССР россияне назвали Леонида Брежнева и Юрия Андропова, которые как раз и символизировали стабильность и порядок». Заметим, по данным ФОМа, эксперты уверены, что благодаря деятельности Примакова стала возможной политическая стабильность во власти и обществе.

Взрывы 1999 г. в России явились мощным катализатором риторики стабильности и позволили в итоге появиться апеллирующим к ней лозунгам «Единства» и Владимира Путина. В конце 2000 г. президент заявил: «2000 год стал годом стабильности и единства России».

Продолжая наши иллюстрации анекдотами и афоризмами про стабильность, отметим их дальнейшую популяризацию и распространение:

• «Наконец-то в стране наступила стабильность: все стали жить плохо».
• «Вчера послали, сегодня послали, завтра, по-видимому, тоже пошлют... Все отлично. Ситуация стабилизировалась».
• «Доллар падает, бензин дорожает, лето без солнца, холодно… И тут сборная России проиграла на чемпионате Европы по футболу. Хоть где-то стабильность есть!»
• «…и вот мы видим русскую стабильность – бессмысленную и беспощадную...»;
• «Доллар падает. Евро – искусственно. Йена и прочие – несерьезно. В стабильность рубля разумные люди старше семи лет не верят. В мире останется только одна стабильная валюта. Вы ее знаете – пол-литра».
• «Что подкрадывается незаметно? – Стабилиз…ц, отец, горец, свой вариант».
• «Транслировавшееся в прямом эфире радио и ТВ общение президента с россиянами показало, что в современном российском обществе наконец-то наступила долгожданная стабильность. Задаваемые сознательными гражданами вопросы в прямом эфире были точно такими же, что и в прошлом году».

(по материалам сайта www.anekdot.ru и др.)

Обретение стабильности и сомнение в ней. Нулевые годы

Риторика стабильности нулевых многогранна. Политический дискурс, как и повседневное сознание, воспроизводит множественность репрезентации стабильности. Разброс политических мнений настолько широк, что возникает предположение об утрате связи «знак-денотат» (представление о стабильности – реальная стабильность/нестабильность). Ролан Барт обозначал такой процесс как мифологизацию сознания.

В зависимости от политических целей и идеологического кода стабильность искусно препарируется, воображается, маскируется, симулируется. Приведем короткие смысловые акценты, зафиксированные в исследовании высказываний партийных лидеров 2004–2007 годов.

• «Единая Россия». Стабильность как цель. Стабильность как ценность. Стабильность – главное. Стабильность как реальность (во второй половине нулевых у лидеров появляется установка на достойный уровень жизни, а потом на развитие и инновации).
• КПРФ. Стабильность как фикция, миф, иллюзия. Стабильность как чужая ценность.
• Правая оппозиция. Опасность такой стабильности. Псевдостабильность. Неозастой. Установка на развитие.
• Национал-большевизм. «Какая стабильность у революционера?». Стабильность как ценность обывателя. Стабильность по-нашему.
• ЛДПР. Стабильность – главное. Это порядок, справедливость, безопасность для русских.

В официальном поле слово «стабильность» все активнее трансформируется в легитимную смысловую схему, поскольку становится условием установления и оправдания социального порядка. Социологи называют этот процесс легитимацией. Легитимация стабильности как «самого главного» предполагает возможность «объяснить» феномен, придает ему нормативный характер, делает узнаваемым и разделяемым большинством агентов. Это происходит не только в политическом пространстве, но и в рекламных кампаниях крупных брендов и социальной рекламе.

И все же, несмотря на активную легитимацию стабильности, отчетливо развиваются несколько линий дискуссии:

• В стране стабильность или «имитация стабильности», «иллюзия стабильности»?
• Если есть стабильность, то каков характер этой стабильности? Стабильность или застой (стагнация)?
• Каково соотношение стабильности и развития?

Общественное мнение относительно ситуации в современной России также оказывается разноголосым. Дискуссия накаляется, звучат разные оценки, ожидания, настроения. По мнению четверти опрошенных ФОМом в 2007 г. (26%), «в России наступил застой, страна практически не развивается». Постепенно доля таких ответов растет, и в 2013 г. уже 43% россиян назвали ситуацию в стране застоем (рис. 13). На графике, к сожалению, отсутствует 2011–2012 гг. – время «болотных настроений» и роста протестов. Но исследования тех лет фиксировали запрос на перемены и обновления, особенно у локомотивных групп (условный средний класс, творческие профессии, молодежь).

Рис. 13. Мониторинг оценок «стабильность-застой» (ФОМ)

Заметим, что социологические и психосемантические исследования показывали, что понятия «стабильность» и «застой» на обыденном уровне различаются, при этом «застой» воспринимается как скорее негативное явление. Понятия же «стабильность» и «развитие» не противопоставляются, а, напротив, рассматриваются как взаимосвязанные.

Наиболее ярко критика стабильности проявляется в интернет-демотиваторах. Основные лейтмотивы сетевого творчества:

• это не стабильность («У вас стабильность отклеилась»)
• эта стабильность – стабилизация нищеты («Зато стабильность»)
• эта стабилизация носит авторитарный характер («Стабильность превыше всего», «Мы за стабильность, за родной мясокомбинат!», «Поступил сигнал, что здесь кто-то не рад стабильности»).

Рис. 14. Репрезентация стабильности в демотиваторах и карикатурах

Новый курс на стабильность как отклик на кризис, 2015–2016 годы

Переломные 2014–2015 гг. снова вывели стабильность в разряд актуальных обыденных установок. Эти настроения проявляются не только в новом запросе на стабильность и страхе перед войной и возможными потрясениями, но и в высоких политических рейтингах, одобрении внешнеполитического курса, патриотических настроениях, негативном отношении к Западу, низком уровне протестных настроений. Итоги выборов в Государственную думу – важный признак работы стабилизационного сознания. Президент Путин отметил это на совещании с членами правительства 19 сентября 2016 г.: «В условиях этих самых сложностей, большого количества неопределенностей, рисков люди, безусловно, выбирают стабильность и доверяют ведущей политической силе, доверяют правительству, которое опирается на партию “Единая Россия” в парламенте, доверяют тому, что все мы будем действовать профессионально и в интересах граждан страны».

В риторике стабильности появились новые ноты, ведь происходящее абсолютно отличается от событий 2008 г., начала нулевых или 1990-х годов. Новый смысл – мобилизация, прежде всего вокруг политического лидера. Это установка на адаптацию («не в первый раз», «приспособимся», «переживем», «перетерпим»). У активных групп, таких как предприниматели и руководители бизнеса, отчетливо звучит установка на необходимость новых решений и изменение стратегии. Все это не исключает возможности локальных протестов, сложно прогнозируемых социологами.

В заключении приведу данные ВЦИОМ, эффектно озаглавленные в пресс-релизе «Пароль дня: Безопасность. Стабильность. Суверенитет». 63% респондентов согласились со следующим утверждением: «Наша страна нуждается в стабильности, это важнее, чем реформы и связанные с ними перемены», и только 30% считают, что «наша страна нуждается в переменах, новых реформах, даже если эти перемены связаны с риском утраты стабильности».

Помимо стабилизационных высказываний участники опроса ВЦИОМ сообщили о своей тяге к безопасности и желании следовать традициям и обычаям, важности суверенитета, великой державы и «твердой руки». Очень эвристичный набор данных, показывающий репертуар ценностей и согласованность идеи стабильности с другими концептами.

Таблица 1. Ценностные ориентации россиян (по данным опроса ВЦИОМ, 15.08.2016)

 * * *

Идея стабильности прошла непростой путь смыслообразования. От безликого иностранного научного и политического термина до спасительного лозунга и идеологического кредо. Несмотря на актуализацию идеи сегодня, вряд ли это будет ренессанс идеологии стабильности. Стабильность – первичная потребность и базовая ценность. Она легко сочетается с другими концептами и находит отзвук у самых разных людей. Но идея стабильности – первичная идея, экстренная терапия, «спасительный круг» в мире социального хаоса. Ее слабый мировоззренческий и идеологический потенциал хорошо описал американского фантаст Альфред Бестер. В романе «Снежный ком» рисуется общество 2909 г., для которого важнейшим принципом существования является Стабильность. Как показывает Бестер, идею социальной стабильности может постичь участь многих социально-утопических проектов. Стремление сделать стабильность высшей ценностью, возможно, спасает общество в ситуации неопределенности, но не гарантирует экстраординарного результата для всех и каждого.

Рано или поздно становятся востребованными новые идеи: развития, инноваций, патриотизма, традиции, социальной ответственности, справедливости и др. Что не исключает рецидивов как у политиков, так и у общества.